Полный модерн: Серебряный век Рыбинска

Эпоха модерна – яркий период в истории Рыбинска. Об экспериментаторстве, смелых идеях, поиске новых технологий и современных решений в облике городской среды начала ХХ столетия беседуем с Ириной Хохловой, заведующей художественным сектором Рыбинского музея-заповедника

Выставка «Модерн. Рыбинск. Образы эпохи» – это первый стилевой проект в Рыбинском музее-заповеднике за всю его 110-летнюю историю. Она посвящена памяти искусствоведа, сотрудника музея Сергея Овсянникова, который много времени и сил посвятил изучению эволюции стиля модерн на русской почве, в частности – в Рыбинске.

Модерн оставил яркий след в истории города. По сути, для Рыбинска это был не Серебряный, а по-настоящему золотой век. Куратор выставки Ирина Хохлова говорит об эпохе рубежа XIX-начала ХХ веков как о периоде перемен и больших свершений:

— Серебряный век — время рождения в Рыбинске музейного дела, расцвета в промышленности, экономике, культуре, общественной жизни. Город кипел от притока новых сил, идей и блестящих воплощений, оборота капиталов. Соперничество между старым и новым, ностальгией и новаторством, традицией и модернизмом уподобляло Рыбинск этой поры большому пароходу, уверенно врезающемуся в волны будущего. Немало параллелей эпохи модерна с нашими днями.

Эпоха модерна воплотилась и в строительном буме. В это время создаются архитектурные жемчужины, определившие лицо города на долгие годы: здание железнодорожного вокзала, пожарная каланча, Новая хлебная биржа, ансамбль зданий, обрамляющих Красную площадь (дом Седовых, дом купца Рябинина). В модном и прогрессивном стиле модерн строятся особняки старого центра.

— Назовем их по именам прежних владельцев: дом Рахмановой (Пушкина, 30), дом Живущего (Чкалова, 7), дом Рыбакова (Герцена, 3а), дом Жилова (сейчас поликлиника имени Семашко), дом Эльтекова (Герцена, 23), дом Петрова (Румянцевская, 24), дом Чиркина (Румянцевская, 52), – перечисляет Ирина Хохлова. — Кроме того, в начале ХХ века строились и деревянные особняки в стиле модерн, ныне в большинстве своем утраченные.

У архитектурного модерна Рыбинска — свое узнаваемое лицо. Его отличают удлиненные окна со скругленными углами, эркеры-навершия обтекаемых форм, козырьки подъездов на цепях, мотивы «солнца» с длинными лентами-лучами, волны, лепные гирлянды, фактурная штукатурка «под шубу», железобетонные каркасы.

Внутреннее убранство особняков зажиточные рыбинцы тоже старались выдержать в новом прогрессивном стиле. Полы выкладывались метлахской плиткой, стены украшались деревянными панелями, в декоре использовалось цветное стекло, печи облицовывались изразцами.

— При разборке одного из старых домов на улице Чкалова была обнаружена печь, облицованная изразцами малахитового цвета, с фигурным навершием: его украшали переплетенные листья и плоды. Судя по клейму на изразцах, произведены они были на фабрике в Мейсене, в Саксонии. Надо полагать, стоили они совсем не дешево. Часть из этих изразцов была передана в музей Сергеем Овсянниковым, и мы их можем видеть на выставке.

Искусствоведы говорят, что отечественные образцы не только ничуть не уступали зарубежным, но даже превосходили их. В экспозиции представлены знаменитые аксеновские изразцы, производившиеся под Рыбинском.

— На Всемирной выставке в Париже в 1900 году русская печь с аксеновскими изразцами была удостоена специальной премии и признана лучшей печью мира. Жюри оценило и поражающее глаз узорочье, и прочность поливы, сделанной по технологиям, державшимся в строгом секрете.

Все национальное, самобытное в Серебряный век поднимается на щит. Популярность набирает «неорусский» стиль – одно из ответвлений модерна. Эстетический ориентир как нельзя лучше укладывается в русло политической идеи о самоценности русского народа, русской культуры. Главным транслятором этой идеологии становится император Николай II. В 1903 году он даже устроит костюмированный бал, куда высшая знать прибудет в костюмах допетровской Руси, примерит на себя расшитые драгоценными каменьями кокошники и высокие боярские шапки. Этот ориентир (по крайней мере, эстетический) был четко различим уже на старте его царствования.

Прихотливо оформленный лист – меню обеда по случаю венчания на царство Николая II 26 мая 1896 года. Именной эскиз печатного листа выполнен Виктором Васнецовым. В пышной плетеной раме изображено само таинство венчания (все герои – в костюмах допетровской эпохи), славословие богу, государю, русскому народу и хлебу – все в духе русской старины. А собственно меню занимает в общей композиции листа весьма скромное место. О том, чем потчевали в Грановитой палате Московского кремля семь тысяч приглашенных знатных персон, рассказывает стилизованная под древнерусскую скоропись: рассольник, борщок, пирожки, паровые стерляди, барашек, заливное из фазана, спаржа, фрукты в вине и мороженое.

На том праздничном обеде, по всей видимости, присутствовал и граф Александр Алексеевич Мусин-Пушкин, позднее взлетевший по карьерной лестнице до чина гофмейстера – управляющего монаршим домом. Дворяне Мусины-Пушкины владели усадьбой Иловной в Мологском уезде, затопленной при строительстве ГЭС. Оттуда, можно предположить, и раритетный экспонат.

К событиям мая 1896 года отсылает и стальной эмалированный бокал, чуть тронутый ржавчиной. На белом фоне – красно-синий орнамент в «неорусском» стиле и царский вензель «НА».

— Бокал этот связан с трагической историей, — говорит Ирина Хохлова. — Именно такие раздавали простому люду на Ходынском поле, где на празднество в день венчания на царство императора собралась полумиллионная толпа. Когда пронесся слух, что на всех царских подарков не хватит, началась чудовищная давка, в которой погибли более 1300 человек. Этот бокал был передан в музей жительницей Рыбинска в 1970-е годы. По-видимому, кто-то из ее предков был в тот роковой день на Ходынке, и ему посчастливилось остаться в живых.

Рыбинск в Серебряный век богател. Наживали капиталы купцы, копили кубышки мещане, зашибали деньгу сметливые оборотистые крестьяне. Кажется, жили тогда горожане неплохо. На это намекают и приветственные адреса, хранящиеся в фондах музея. Один из них предназначался 182-му Гроховскому пехотному полку, расквартированному в городе. Еще два были вручены директору Рыбинского коммерческого училища Михаилу Ивановичу Черникову в 1907-м и 1912 годах. Чем же они так примечательны?

— Адреса представляют собой толстую серебряную пластину на добротной кожаной папке, — отмечает Ирина Хохлова. — Орнаментика выполнена в духе модерна, который, как известно, не терпит острых углов и симметрии: здесь мы видим излюбленный мотив волны, плавные извивы линий, стилизацию птичьих перьев, из которых выплетается причудливый узор. Характерны контрасты на гравировке, на чернении, на рельефах. На одной из пластин – эмалевые живописные вставки. Такие адреса заказывали в лучших мастерских Москвы, и стоили они соответствующе.

От кого директор училища мог получить такой драгоценный во всех смыслах адрес? Подпись в обоих случаях гласит: «от группы граждан».

— Это родители учащихся, скорее всего, мещане, — поясняет Ирина Хохлова. — Казалось бы, Рыбинск – провинциальный ярославский город. Но жители ни в чем не хотели отставать от столицы. И могли себе это позволить.

Модерн был рожден как стиль роскоши и достатка, утонченности, прихотливой изысканности для истинных ценителей. Поначалу он проявлялся в усадьбах и особняках столичной знати, купцов-мильонщиков. Вспомните знаменитый особняк Матильды Кшесинской на Троицкой площади в Петербурге или морозовский «дворец» на Воздвиженке в Москве. Великие имена – Александр Бенуа, Сергей Судейкин, Николай Рерих, Виктор Васнецов, Михаил Нестеров, Илья Репин, Леон Бакст (их работы, кстати, представлены на выставке в музее) – звенели на весь мир. Остаться глухим к модерну и не почувствовать на себе его влияние было попросту невозможно. Очень скоро мода добралась до провинции, тем более что свои дела рыбинские купцы зачастую вели в столицах. В духе времени они выстраивали и обставляли свои загородные дачи.

Эпатажный пивной король Иван Иванович Дурдин из Рыбинска не был бы собой, если бы не приобрел для двухэтажной дачи что-нибудь «эдакое», модерновое. Чудесный мебельный гарнитур он заказал в рыбинской мастерской Н. Савинова. Гости Дурдина сидели на расписных «сказочных» стульях. Их было двадцать три (на выставке представлены шесть) – все одинаковой формы, но разные по оформлению.

— Росписи выполнены по мотивам известных иллюстраций в «неорусском» стиле Ивана Билибина и Виктора Васнецова к былинам и народным сказкам. «Сказка о Царе Салтане», «Песнь о вещем Олеге», «Сказка об Иване-царевиче и сером волке», «Марья-Моревна», «Садко» и другие – мы не встретим ни одного повторяющегося сюжета, — рассказывает куратор выставки.

Модерн не обошел сто-роной даже такую консервативную сферу, как жизнь церковная.

В здании Центра детского и юношеского туризма и экскурсий на улице Чкалова в начале ХХ века размещался Тюменево-Баскаковский приют. На втором этаже особняка располагалась домовая церковь во имя Святителя Николая и мученицы Ираиды. Так вот, интерьер ее был решен с учетом современных тенденций. Над ним работали профессиональные художники — московская артель Строгановского училища под руководством Владимира Егорова (при СССР ему суждено будет стать знаменитым художником кино).

Краеведам ЦДЮТЭ удалось отыскать в архивах редчайшую фотографию этой необычной домовой церкви.

— Свод и стены были расписаны в духе модерна гроздьями винограда – символами рая. На полу – высокие ажурные кованые подсвечники с искусственной патиной под старину, – подводит к увеличенному фрагменту старинного снимка искусствовед.

На этом фото музейщики «опознали» несколько предметов, находившихся в фондах. Среди них – две хоругви, плащаница и небольшая икона мученицы Ираиды. Все они необычные.

— При их создании использовались революционные приемы, не характерные для традиционного церковного искусства. В этом – все причуды и странности модерна, — отмечает Ирина Хохлова. — Хоругви украшены тяжелыми подвесками, расшитыми искусственным жемчугом, а образы Богоматери с младенцем и Спаса Нерукотворного на них выполнены в технике батик. На плащанице мы видим невероятно удлиненные пропорции фигуры Христа, которые отсылают, пожалуй, к готике; египетские мотивы – в препоясании Спасителя; некую театральность – в белых профилях, напоминающих древнегреческие маски. При этом необычное видение воплощается с помощью древнерусской техники золотного шитья.

И если заказчики интерьера домовой церкви были в восторге от модных «неорусских» форм и свежих художественных решений, то у престарелого ярославского архиерея они, мягко говоря, вызвали недоумение.

Эпоха модерна застала Рыбинск на взлете. Но, увы, продлилась недолго. Первая мировая война, революция, война Гражданская круто изменили русло истории. После 1917 года миром правили уже совершенно другие идеи, молодая советская республика обретала новые ориентиры на обломках старого мира. И тем удивительнее, что отголоски модерна еще долго слышались в новой художественной и политической реальности.

— В графике модерн задержался, по меньшей мере, до конца 1920-х годов, а в фарфоре – аж до начала Великой Отечественной войны, — говорит куратор выставки. — Худож-ники уже переименованного Первомайского фарфорового завода (бывшего «Товарищества Кузнецова») продолжают развивать стилистику модерна рубежа веков, черпая вдохновение в искусстве Японии и Китая. Чайная посуда украшается стилизованными цветами, орнаменты густой сетью заполняют всю поверхность сосудов.

Модерн жил и в работах художников-пролеткультовцев. Яркий представитель Павел Горбунцов – художник родом из Серебряного века. Декоратор Императорских театров, прошедший практику в Мариинском театре, в ученичестве работал над макетами к операм «Хованщина» и «Псковитянка». После революции волею судьбы он оказался в Рыбинске. В начале 1920-х Горбунцов получил задание зафиксировать для художественно-исторического музея все памятники старины в городе.

— То, что ему казалось уходящим (и порой – пророчески уходящим), он запечатлел в своих графических листах, — рас-сказывает Ирина Хохлова. — Не будь этой акварели, мы бы не имели такого поэтического образа сгоревшего драматического театра. И вряд ли бы знали, что Вознесенская церковь имела синие главы с золотыми звездами. В его работах слышны отголоски того самого модерна, с его орнаментализмом, флером таинственности, недосказанности и атмосферой «театральности». На одном из листов Мытный двор предстает как сердцевина города, где сконцентрирован самый дух Рыбинска. Умбристый, как потемневшая медь, старый рынок напоминает средневековый замок или древний фолиант с тугими, замятыми на изгибах застежками. В пергаментах своих стен он хранит летописи городской жизни. Художник словно погружает нас в другую, почти сказочную реальность, а ведь на дворе – двадцатые годы. Пролеткультовцы едва выживали, голодали, им выдавали одну пару обуви на шестерых.

Модерн пережил ушедшую империю на два десятилетия, прежде чем смолкнуть перед новыми гимнами. Но и теперь мы слышим эхо этого всеохватного стиля – в архитектуре Рыбинска, в произведениях искусства, музейных экспонатах.